Располагая этими данными, мы легко можем вычислить количество эстонцев, попавших в лагеря за время «первой советской оккупации».

Начнем с 1940 года. К началу этого года (еще до присоединения Эстонии к Советскому Союзу) в лагерях ГУЛАГа находилось 2720 эстонцев. К концу 1940-го заключенных-эстонцев стало немного больше – 2781 человек. Из этого, однако, не следует, что в 1940 году к заключению в лагерях был осужден 61 житель Эстонской Республики.

Чтобы получить реальную цифру осужденных за год, нам необходимо учесть следующие обстоятельства. Во-первых, некоторое количество эстонцев, находившихся в лагерях на начало года, к концу года умерло. Во-вторых, часть эстонцев содержалась не в исправительно-трудовых лагерях (ИТЛ), а в исправительно-трудовых колониях (ИТК), сведений о составе заключенных в которых за 1940 год нам обнаружить не удалось. В-третьих, кроме эстонцев на территории Эстонской ССР проживали представители других национальностей, также попадавшие в лагеря. В-четвертых, эстонцы проживали и в других республиках Советского Союза, и соответственно определенная часть осужденных эстонцев не может считаться жертвами «советской оккупации».

Данные о смертности заключенных в лагерях и колониях ГУЛАГа, рассчитанные на основании документов НКВД, также хорошо известны. Поскольку мы еще не раз будем обращаться к этим цифрами, приведем данные о смертности заключенных за 1940–1956 годы (табл. 4).

Как видим, в 1940 году смертность заключенных в системе ГУЛАГа составила 2,72% от числа заключенных. Мы не имеем никаких оснований предполагать, что среди эстонцев умерших было больше, чем среди заключенных других национальностей; следовательно, количество умерших за год составило примерно 75 человек.

Число эстонцев в колониях за 1940 год, как уже говорилось, нам неизвестно. Известно, однако, что в 1941 году соотношение эстонцев, заключенных в лагерях, к эстонцам, находящимся в колониях, составляло четырнадцать к одному. Поскольку в 1940 году серьезных изменений в составе эстонцев-заключенных не наблюдалось (смертность, как мы помним, была невелика, новых осужденных тоже немного), можно предположить, что соотношение эстонцев в ИТЛ и ИТК в 1940-м было таким же, как и в 1941-м. Следовательно, число заключенных в ИТК на начало года можно определить примерно в 200, а к концу года – в 210–220 человек.

Таблица 4.
Смертность заключенных в системе ГУЛАГа, 1940–1956 годы[26].

Год	Кол-во умерших	В % к среднесписочному составу
1940	41275	2,72
1941	115484	6,10
1942	352560	24,90
1943	267826	22,40
1944	114481	9,20
1945	81917	5,95
1946	30715	2,20
1947	66830	3,59
1948	50659	2,28
1949	29350	1,21
1950	24511	0,95
1951	22466	0,92
1952	20643	0,84
1953	9628	0,67
1954	8358	0,69
1955	4842	0,53
1956	3164	0,40

Теперь учтем, что в новообразованной Эстонской ССР арестовывали не только эстонцев, но и проживавших там граждан других национальностей, в том числе русских. Определить численность этой категории не представляется возможным без обращения к документам органов госбезопасности ЭССР; по понятным причинам сделать этого мы не можем. Несомненно, однако, что эстонцы составляли большую часть арестованных и осужденных. С другой стороны, в лагеря попадали и эстонцы, арестованные в других областях СССР. Будем считать, что эти категории были примерно равны и пренебрежем ими.

Таким образом, количество жителей Эстонии, приговоренных в 1940 году к заключению в лагерях и колониях, составило примерно 150 человек.

Перейдем теперь к 1941 году. К концу года в ИТЛ и ИТК находилось 7052 эстонца. Годовая смертность заключенных в системе ГУЛАГа составила около 6,1% от списочного состава; следовательно, общее количество заключенных-эстонцев вместе с умершими за 1941 год может быть определено в 7500 человек. Как мы помним, на начало года в лагерях и колониях имелось около 3000 человек; следовательно, за год в систему ГУЛАГа поступало около 4500 новых заключенных-эстонцев.

Итак, за весь 1941 год в советские лагеря было отправлено 4500 эстонцев. Однако в этом разделе мы (вслед за эстонскими историками) рассматриваем более узкий период: с июня 1940-го до середины июня 1941 года. Как известно, 14 июня 1941 года была проведена масштабная депортация из Эстонии антисоветского и уголовного элемента. Эту тему мы будем рассматривать отдельно; пока же приведем лишь цифры: в результате депортационной операции было арестовано 3178 человек, выслано – 5978.[27] Таким образом, из 4500 арестованных в 1941 году эстонцев большая часть – почти 3200 человек были отправлены в лагеря ГУЛАГа в результате июньской депортации и должны учитываться отдельно.

Таким образом, число жителей Эстонии, попавших в лагеря ГУЛАГа в январе – начале июня 1941 года, можно определить в 1000 человек, а общее число осужденных к заключению в период с июня 1940-го до начала июня 1941 года – примерно в 1200 человек. В случае ошибки в наших расчетах это число может возрасти до 1500 человек. Окончательную ясность в этот вопрос может внести только привлечение новых документов НКВД, к сожалению, пока не введенных в научный оборот ни эстонскими, ни российскими историками. Однако даже из имеющейся статистики о наличии заключенных в ГУЛАГе понятно, что ни о семи, ни о восьми тысячах осужденных в июне 1940-го – начале июня 1941 года граждан Эстонии речи не идет.

Справедливости ради упомянем о дальнейшей судьбе осужденных. Согласно эстонским историкам, большая часть из них погибла в сибирских лагерях. Авторы «Белой книги», например, утверждают, что из арестованных в 1940–1941 годах выжило лишь от 2 до 8% заключенных-эстонцев.[28] Того же мнения придерживаются и остальные эстонские историки: например, Март Лаар в своей книге рисует поистине апокалипсическую картину: «Большая часть заключенных, осужденных на тюремное заключение в России, скончалась в 1942–1944 годах. Дополнительные допросы и расстрелы продолжались и в лагерях. В некоторых лагерях органами госбезопасности готовились сфабрикованные материалы о заговорах и попытках к восстаниям, за которые люди опять-таки подвергались расстрелу. Из людей, арестованных в 1940–1941 годах, в живых осталось лишь около 5%».[29]

Эти утверждения не соответствуют действительности. Статистические данные о численности эстонцев в лагерях и колониях ГУЛАГа в 1941–1944 годах (см. табл. 3) явно противоречат утверждениям эстонских историков. На 1 января 1942 года в системе ГУЛАГа, как мы помним, в общей сложности находилось более семи тысяч эстонцев, а на 1 января 1944 года – более четырех тысяч. Что и говорить, во время войны смертность всех без исключения заключенных ГУЛАГа и впрямь была очень большая – однако все же не так велика, как это описывают в Эстонии.

Кроме того, следует помнить, что столь высокая смертность была обусловлена не злой волей Кремля – это был результат тяжелых и изнурительных испытаний военного времени, от которых страдали не только заключенные ГУЛАГа, но и все население Советского Союза.

Численность казненных

Теперь обратимся к числу приговоренных к высшей мере наказания – расстрелу. Как известно, согласно статистике деятельности органов НКВД, во всем Советском Союзе с июня 1940-го по июнь 1941 года было расстреляно около двух–трёх тысяч человек, а после оккупации Эстонии немецкими войсками сотрудники полиции и СД насчитали 623 казненных НКВД, включая расстрелянных во время войны.[30] Сопоставление этих данных позволяет предположить, что общее количество казнённых за первый календарный год «советской оккупации» составляло несколько сотен человек.

Внести ясность в этот вопрос нам позволяют данные эстонских историков. В уже упоминавшейся коллективной работе «Обзор периода оккупации» помимо ритуальной цифры в 1850 расстрелянных мы можем обнаружить гораздо более правдоподобные данные: «…в 1940–1941 годах особые трибуналы, действовавшие в Эстонии, приговорили к смерти, по крайней мере, 300 человек, примерно половину из которых – еще до начала войны».[31] Далее авторы «Обзора» пишут, что смертные приговоры в Эстонии в 1940–1941 годах выносились не гражданскими судами, а именно военными трибуналами – сначала трибуналом Ленинградского военного округа, а затем трибуналом войск НКВД Прибалтийского округа. При этом дела вместе с предложениями о наказании прокуратура направляла одновременно и трибуналам, и Особому совещанию НКВД СССР.[32]

Таким образом, согласно утверждениям авторов «Обзора», с июня 1940-го по июнь 1941 года к высшей мере наказания в Эстонии были приговорены не 1950, а около 150 человек.

Неожиданное подтверждение этой цифры мы находим в книге эстонского премьера-историка Марта Лаара. «Если в 1940 году известно лишь несколько случаев юридического убийства, – пишет Лаар, – то в 1941 году количество людей, приговоренных к смерти, постепенно стало расти. В Эстонии самым известным местом приведения в действие смертных приговоров являлись дачи на участке бывшего банкира Клауса Шеэля, расположенном на Пирита-Косе, которые с апреля 1941 года использовались как место расстрела и погребения. На участке Шеэля было найдено 78 трупов расстрелянных людей, большая часть жертв позднее была перезахоронена на кладбище Лийва.

Возможно, что часть жертв была расстреляна еще в Патарейской тюрьме или во Внутренней тюрьме и их трупы были позднее погребены на участке Шеэля».[33]

Как видим, здесь Лаар опровергает и самого себя, и остальных эстонских историков. Авторы «Белой книги», «Обзора» и «Рапортов» единодушно утверждают, что в 1940 году было расстреляно от 250 до 330 человек, а Лаар пишет, что «в 1940 году известно лишь несколько случаев юридического убийства». Несколько, а не несколько сотен. И на территории основного захоронения расстрелянных за год «советской оккупации» было найдено 78, а не полторы тысячи тел.

А вот еще один любопытный момент: в 1996 году Март Лаар вместе с еще одним эстонским историком Яаном Троссом издал в Стокгольме книгу «Красный террор», в которой были опубликованы списки эстонцев, казненных по приговору суда в 1940–1941 годах. И было в этих списках всего 179 человек.[34]

О достоверности этих цифр свидетельствует еще одно обстоятельство. Согласно документам НКГБ ЭССР, к 11 июня 1941 года в республике проживало 367 членов семей участников контрреволюционных националистических организаций, главы которых были осуждены к «высшей мере наказания – расстрелу» (далее – ВМН).[35] Сделав поправку на то, что часть членов семей осужденных к ВМН также арестовывалась, мы получаем все ту же цифру – около 150–200 расстрелянных.

Окончательно вопрос о численности осужденных к ВМН был закрыт в 2006 году, когда в приложениях к сборнику докладов «Эстония, 1940–1945» был опубликован основанный на материалах Эстонского государственного архива детальный список граждан Эстонии, расстрелянных по приговору советских военных трибуналов в 19401941 годах[36] В этом списке значатся 324 человека, 184 из которых были расстреляны до 22 июня 1941 года, а 140 – после. Из 184 человек, казненных до 22 июня 1941 года, двое был осуждены к ВМН в 1940 году и 182 – в 1941-м. По национальному составу казнённые распределяются следующим образом: 138 эстонцев (75%) и 46 русских (25%).

Конечно, казнь даже 184 невинных людей – преступление. Однако между казнью 1950 и казнью 184 человек все-таки существует весьма существенная разница – разница между политической ложью и исторической истиной. В конце концов, если бы разницы не существовало, у эстонских историков не было бы нужды на порядок завышать численность расстрелянных. Кроме того, почему всех этих казенных следует считать невиновными?

Не будем углубляться в дискуссии, казнили ли в сталинском СССР невиновных (безусловно, казнили) и каково было среди казнённых соотношение виновных и невиновных. Подобные дискуссии интересны, но малопродуктивны. Давайте просто посмотрим, за что советские военные трибуналы в Эстонии приговаривали к ВМН (табл. 5).

Таблица 5.
Состав преступления осужденных к ВМН граждан Эстонии,
1940-й – июнь 1941 года [37].

За что осуждены	Кол-во осужденных	В % к общему числу осужденных к ВМН
Военные преступления в годы граданской войны	42	22,8
Шпионаж против СССР до 1940	26	14,1
Аресты и казни коммунистов в независимой Эстонии, провокаторская деятельность	56	30,4
Участие в белогвард. организациях	13	7,0
Бегство из СССР до 1940 г.	6	2,3
Шпионаж против СССР в 1940–1941 гг	1	0,5
Антисоветская деятельность в 1940–1941 гг	11	6,0
Дезертирство из РККА	6	2,3
Попытка бежать за рубеж	6	2,3
Причина не указана	18	9,8

А вот конкреные примеры

Александр Пилтер и Вело Весило приговорены к ВМН 11 декабря 1940 года военным трибуналом ПрибОВО за дезертирство из 22-го Эстонского стрелкового корпуса РККА и попытку побега в Финляндию.

Владимир Лебедев, осужденный 5 января 1941 года белогвардейский офицер, воевал в армии Деникина, с 1932 года – осведомитель эстонской тайной полиции в Петсери.

Арвед Лаане, командир 42-го стрелкового полка 22-го Эстонского корпуса. Похитил казённые деньги (5000 крон), пытался с ними скрыться, но был арестован в ресторане.

Питер Таранадо, бывший офицер царской армии, после революции – командир 2-го Петроградского полка Красной Армии. Перешел на сторону белых, воевал в армии генерала Юденича, в Эстонии сотрудничал с местной политической полицией, а во время советско-финской войны 1939–1940 годов собирался отправиться в Финляндию, чтобы воевать с большевиками.

Эвальд Мадиссон, секретный агент эстонской тайной полиции, а после присоединения Эстонии к Советскому Союзу – секретный сотрудник НКВД. О том, что служил в тайной полиции, он от руководства НКВД утаил; кроме того, передавал начальству дезинформацию.

Ханс Педак, эстонский военный, кавалер Креста Свободы. Во время эстонской «войны за независимость» в 1919 году командовал подразделением, занимавшимся расстрелами военнопленных красноармейцев. [38]

Как видим, часть смертных приговоров выносилась за «старые грехи»: военные преступления во время Гражданской войны и репрессии против коммунистов. Назвать «необоснованными» и более того – актами «геноцида» в той исторической ситуации большинство из этих приговоров проблематично. Исключение составляют приговоры, вынесенные за разведывательную деятельность против СССР: очевидно, что сотрудники эстонских разведорганов, которым выносились эти приговоры, были виновны лишь в выполнении своего служебного долга.

Выводы

Данные эстонских «экспортных историй» о советских репрессиях с июня 1940-го по середину июня 1941 года не соответствуют действительности. Цифры в 7000–8000 осужденных и 1850–1950 расстрелянных восходят к измышлениям нацистской пропаганды и противоречат обнародованной российскими учеными статистике деятельности органов НКВД.

На самом деле за рассматриваемый период в Эстонии было расстреляно 184 человека. К различным срокам заключения в лагерях и колониях были приговорены не более полутора тысяч, а, скорее всего, – около одной тысячи человек, среди которых было немало этнических русских (хотя эстонцы, естественно, составляли большую часть).

Вопреки утверждениям эстонских историков, репрессии июня 1940-го – июня 1941 года невозможно рассматривать как геноцид. Репрессии не были направлены против какой бы то ни было национальности, они происходили не по национальному, а по социально-политическому признаку; в целом репрессиям подверглось около 0,1% населения республики.

Июньская депортация 1941 года

Версия эстноских историков

14 июня 1941 года в Эстонии, как и в остальных прибалтийских республиках, была проведена операция по выселению в отдаленные районы СССР «антисоветского и уголовного элемента». Вне всякого сомнения, это была самая масштабная репрессивная акция со времени вхождения Эстонии в состав Советского Союза; достаточно сказать, что число арестованных в ходе июньской депортации в разы превысило число арестованных за весь предыдущий год. А ведь кроме арестованных были еще и ссыльные…

Неудивительно, что тема июньской депортации пользуется особой популярностью у эстонских историков и политиков. Нарисованная ими картина депортации поистине ужасна.

В Таллине утверждают, что депортацию из Эстонии советские власти начали готовить то ли в первые же дни после её присоединения к СССР, то ли еще раньше. В качестве причины депортации называется желание Кремля «создать среди народа чувство постоянного страха и повиновение правящему режиму».[39] Согласно утверждениям эстонских историков, сама депортация проводилось с крайней жестокостью, сопровождалась расстрелами и массовой гибелью депортируемых как в пути, так и в ссылке.

«Кульминацией геноцида первого года советской оккупации стала массовая депортация 14 июня 1941 года, – говорится в «Белой книге». – В Сибирь, в окрестности Новосибирска и Кирова, в нечеловеческие условия были насильственно вывезены умирать тысячи эстонских семей, в том числе младенцы, старики и беременные женщины…

Проведенная 14 июня 1941 года массовая депортация представляла собой совершенное советским правительством преступление, не имеющее срока давности, – геноцид против эстонского народа».[40]

С этой точкой зрения согласен и Март Лаар. «Крупнейшим актом геноцида или народоубийства стала высылка семей в Сибирь в рамках начавшегося 14 июня 1941 года процесса принудительного переселения», – утверждает он.[41] Как видим, эстонские историки единодушно называют депортацию 1941 года актом геноцида; однако соответствует ли это действительности?

Численность депортированных

Прежде всего, разберемся с численностью депортированных. Среди эстонских историков единодушия по этому вопросу не наблюдается.

В официальной «Белой книге» говорится о 9267 депортированных.[42] Март Лаар приводит похожую цифру – 9254 депортированных.[43] Зато в «Рапортах» комиссии историков при президенте Эстонии приводятся принципиально иные данные: «14 июня 1941 года более 10 000 человек (по некоторым данным 10 861) были депортированы из Эстонии целыми семьями».[44] Авторы «Обзора периода оккупации» даже не пытаются разрешить это противоречие. «Точное количество людей, депортированных в июне 1941 года, назвать сегодня невозможно, – пишут они. – По различным данным это число составляли от 9000 до 10 000 человек».[45]

Причина таких расхождений проста. И Март Лаар, и авторы «Белой книги», и авторы «Рапортов» используют один и тот же источник: поименные списки Эстонского бюро регистра репрессированных (ERRB). Однако используют они их по-разному. Авторы «Белой книги» и Лаар учитывают лишь тех, кто был депортирован в ходе операции 14 июня.[46] Авторы «Рапортов» поступили менее добросовестно: в число 10 861 депортированных ими включены не только депортированные семьи, а еще и дети, родившиеся в депортации, и даже те, кто был включен в списки депортированных, но депортирован не был.[47]

Март Лаар и авторы «Белой книги» не решаются серьезно завышать число депортированных по вполне уважительной причине. Дело в том, что именно проблема депортации 1941 года из Прибалтики вообще и из Эстонии в частности достаточно хорошо исследована российскими историками. Итоговая статистика депортационной операции 1941 года приводится в направленной Сталину докладной записке наркома НКГБ СССР Меркулова от 17 июня 1941 года. Этот документ давно опубликован и хорошо известен историкам. «Подведены окончательные итоги операции по аресту и выселению антисоветского, уголовного и социально опасного элемента из Литовской, Латвийской и Эстонской ССР, – сообщается в записке. – По Эстонии: арестовано 3178 чел., выселено 5978 чел., всего репрессировано 9156 чел.»[48]

Как видим, цифры «Белой книги» и М. Лаара лишь незначительно превышают данные, содержащиеся в докладной наркома госбезопасности СССР Меркулова. Зато количество депортируемых по версии «Рапортов» явно неадекватно и превышает данные Меркулова практически на две тысячи.

О том, как эстонские историки манипулируют цифрами, можно судить еще по одному примеру. Среди 3178 арестованных во время депортационной операции были офицеры 22-го Эстонского территориального стрелкового корпуса РККА. В «Обзоре периода оккупации» утверждается, что число эстонских офицеров, арестованных в рамках депортации, составило 323 человека.[49]

Эта цифра не соответствует действительности. Еще раз обратимся к докладной Меркулова: «Бывших офицеров литовской, латвийской и эстонской армий, служивших в территориальных корпусах Красной Армии, на которых имелся компрометирующий материал, арестовано – 933, в том числе по Литве – 285, по Латвии – 424, по Эстонии – 224».[50] Таким образом, авторы «Обзора» завышают реальное число арестованных эстонских офицеров примерно в полтора раза.

К сожалению, именно завышенные цифры депортированных пользуются наибольшей популярностью среди эстонских политиков.

Например, посол Эстонии в России Тийт Матсулевич заявил в интервью газете «Известия» следующее: «Наверное, вообще неэтично ссылаться на количественные показатели. 14 июня 1941 года из нашей страны вывезли более 10 тысяч человек».[51] На самом же деле из Эстонии было депортировано не «более десяти тысяч», а «более девяти тысяч», что в процентном отношении составляло менее 1% от населения республики.

Кто подлежал депортации

Данные о численности депортированных делают крайне сомнительными попытки отождествить июньскую депортацию с геноцидом.

Даже самому пристрастному человеку понятно, что насильственная высылка менее 1% населения не может быть названа «народоубийством».

Не желая отказываться от идеи «геноцида», эстонские историки пытаются доказать, что, хотя собственно депортации были подвергнуты немногие, под угрозой выселения находилась значительная часть населения Эстонии. Например, Март Лаар утверждает, что «по директиве, составленной в 1941 году органами советской госбезопасности, принудительной высылке со вновь присоединенных территорий СССР подлежали все члены бывшего правительства, крупнейшие государственные чиновники и представители суда, военнослужащие высших чинов, члены политических партий, члены добровольных организаций по защите государства, члены студенческих организаций, люди, активно участвовавшие в вооруженном сопротивлении против советских властей, полицейские и члены военизированной организации Kaitseliit (Союз защиты), представители зарубежных фирм и вообще все, кто имел хоть какие-то связи с заграницей (в том числе филателисты и интересующиеся эсперанто), а также крупнейшие предприниматели и банкиры, церковнослужащие (видимо, имеются в виду священнослужители. – А.Д.) и члены Красного Креста. В общей сложности в данную категорию входило 23% всего населения Эстонии».[52]

Это утверждение М. Лаара является явной и несомненной ложью.

Давайте обратимся к ключевому документу депортации – постановлению ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 16 мая 1941 года.[53]

Постановление ЦК ВКП (б) и СНК СССР

«О мероприятиях по очистке Литовской, Латвийской и Эстонской ССР от антисоветского, уголовного и социально опасного элемента»

В связи с наличием в Литовской, Латвийской и Эстонской ССР значительного количества бывших членов различных контрреволюционных националистических партий, бывших полицейских, жандармов, помещиков, фабрикантов, крупных чиновников бывшего государственного аппарата Литвы, Латвии и Эстонии и других лиц, ведущих подрывную антисоветскую работу и используемых иностранными разведками в шпионских целях, ЦК ВКП(б) и СНК СССР постановляют:

1. Разрешить НКГБ и НКВД Литовской, Латвийской и Эстонской ССР арестовать с конфискацией имущества и направить в лагеря на срок от 5 до 8 лет и после отбытия наказания в лагерях сослать на поселение в отдаленные местности Советского Союза следующие категории лиц:

а) активных членов контрреволюционных организаций и участников антисоветских националистических белогвардейских организаций (таутинники, католическая акция, шаулисты и т.д.);

б) бывших охранников, жандармов, руководящий состав бывших полицейских и тюремщиков, а также рядовых полицейских и тюремщиков, на которых имеются компрометирующие их материалы;

в) бывших крупных помещиков, фабрикатов и крупных чиновников бывшего государственного аппарата Литвы, Латвии и Эстонии;

г) бывших офицеров польской, литовской, латвийской, эстонской и белой армий, на которых имеются компрометирующие материалы;

д) уголовный элемент, продолжающий заниматься преступной деятельностью.

2. Разрешить НКГБ и НКВД Литовской, Латвийской и Эстонской ССР арестовать и направить в ссылку на поселение в отдаленные районы Советского Союза сроком на 20 лет с конфискацией имущества следующие категории лиц:

а) членов семей указанных в п. 1. – «а», «б», «в», «г» категорий лиц, совместно с ними проживающих или находившихся на их иждивении к моменту ареста;

б) членов семей участников к.-р. националистических организаций, главы которых перешли на нелегальное положение и скрываются от органов власти;

в) членов семей участников к.-р. националистических организаций, главы которых осуждены к ВМН;

г) лиц, прибывших из Германии в порядке репатриации, а также немцев, записавшихся на репатриацию в Германию и отказавшихся выехать, в отношении которых имеются материалы об их антисоветской деятельности и подозрительных связях с иноразведками.

3. Разрешить НКВД Литовской, Латвийской и Эстонской ССР выслать в административном порядке в северные районы Казахстана сроком на 5 лет проституток, ранее зарегистрированных в бывших органах полиции Литвы, Латвии, Эстонии и ныне продолжающих заниматься проституцией.

4. Рассмотрение дел на лиц, арестованных и ссылаемых согласно настоящему постановлению, возложить на Особое совещание при НКВД СССР

Как видим, вопреки утверждениям М. Лаара, высылке не подлежали члены политических партий, военизированных и студенческих организаций, служители церкви, члены Красного Креста и «вообще все, кто имел хоть какие-то связи с заграницей (в том числе филателисты и интересующиеся эсперанто)». Это утверждение эстонского историка является ложью. Полуправдой является утверждение о том, что высылке подлежали полицейские, тюремщики и офицеры; на самом деле эти категории лиц депортировались только при наличии на них компрометирующих материалов. Если же мы обратимся к документам, то увидим, что на многих тюремщиков и офицеров в НКВД ЭССР компромата не имелось.

Вот, например, хранящиеся в фондах Государственного архива РФ показания эстонца Карла Метса, до присоединения Эстонии к СССР служившего надзирателем в тюрьме города Выру: «Примерно в июле месяце 1941 года, после того, как части Красной Армии покинули гор. Выру, ко мне на квартиру зашел надзиратель Адер, который сказал мне следующее: "Пойдем работать обратно в тюрьму, там уже собираются старые работники". Я послушал совета Адера и пошел в тюрьму, где меня принял временный директор тюрьмы Унде, который во время Советской власти работал начальником мастерских в тюрьме гор. Выру. Придя на работу в тюрьму, я там застал прежних надзирателей тюрьмы: Рохланд Кустава, Раудспе Видрик, Нагби Бенегард, Симуль Ян, Потсен Август, Селль Яков, Рааг Эрих, Вяхи Юханес, Тоом Август».[54] Как видим, изрядное число тюремщиков в городе Выру депортировано не было.

История Карла Метса не является единичной. В период независимости Эстонии в тюрьме города Таллина служил надзиратель Кристиан Паусалу, замеченный в жестоком обращении с заключенными.

Как тюремщик, на которого имелся компромат, он в соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 16 мая 1941 года должен был быть депортирован. Однако Паусалу не только не подвергся высылке и аресту, но даже был призван в армию после начала Великой Отечественной войны.[55]

Продолжение